Начало: http://scholar-vit.livejournal.com/141754.html
Тут меня спросили, в чём же разница между шуточкой про смерть в ботинках и советскими "детскими садистскими стишками". Мне это казалось очевидным. И как всегда, когда что-то очевидно, требуется некоторое усилие, чтобы его сформулировать. Но я всё-таки попробую.
В советских "садюшках" смерть была главным событием стихотворения. Тем, ради чего оно была написано. Именно она была источником комической разрядки. Поэтому она часто появлялась только в последних строках, то, что по-английски называется punchline. Возьмём григорьевское
Я спросил электрика Петрова:Стихотворение стало бы существенно менее интересным, если бы начиналось так: "Я спросил у трупа Иванова". Этот приём ещё нагляднее в чеканном фольклорном двустишии:
"Ты зачем надел на шею провод?"
Но молчит Петров, не отвечает,
Только ветер труп его качает.
Дети в подвале играли в гестапо.
Зверски замучен сантехник Потапов.
Между тем в шутке про смерть в ботинках смерть - не главное. Не зря она появляется в самом начале. Главное тут - каламбур, игра словами. Кстати, в этом постоянном разделе Kids Post большинство шуток - каламбуры (возможно, это отражает этап детского овладения языком). Он ближе всего к советским анекдотам о Штирлице ("Из окна дуло. Штирлиц закрыл окно, но дуло осталось"). Смерть настолько не уважается, что ей предложено играть вспомогательную роль в простеньком каламбуре!
Собственно, эта же идея у американской версии Хэллоуина. Дети наряжаются в "страшные" костюмы, все эти Смерти с Косой, Джеки-Потрошители, Зомби и т.д. Но главное в празднике - не это. Главное - это кто сколько конфет соберёт. Смерть оказывается просто декорацией.
Надо сказать, что есть и советские анекдоты, в которых смерть играет вспомогательную роль. Вот два примера:
Но этих анекдотов не так уж много. Первый, кстати, похож на перевод - я его видал в старых американских сборниках. Есть ещё цикл еврейских анекдотов ("А кто же в лавке остался?", "Евреи, не жалейте заварки"), но они, как мне кажется, дореволюционные. В любом случае они не характерны именно для советского "детского" фольклора. И, на мой взгляд, уровень "сниженности", обыденности смерти в американской шутке гораздо выше.Наркоман звонит в дверь. Открывает заплаканная женщина. "Васю можно?" "Умер Васенька", - всхлипывает она. Наркоман переминается с ноги на ногу. "Так я не понял, он за травой с нами не едет?"
Хоронят преферансиста. В процессии негромко переговариваются двое мужчин в траурных костюмах со скорбными лицами. "А вот если бы мы зашли не в пику, а в черву, дали бы покойнику ещё две взятки на мизере". "Да бросьте вы, Иван Петрович, и так хорошо получилось".
