scholar_vit

Тут taki-net пишет о "правых американских мыслителях", готовых отдать России не только Украину, Грузию, Беларусь и Молдову, но и Сербию с Грецией.

Вынесу свой комментарий.

Советский Союз ставил на левых интеллектуалов Запада. Которые, говоря по-ленински, часто были говном. Но все же некоторые моральные ограничения у них были, что причиняло головную боль Советской власти.

Путинская Россия ставит на "правых интеллектуалов". С ними проще: они - беспримесное говно.

This entry was originally posted at http://scholar-vit.dreamwidth.org/515286.html. Please comment there using OpenID.

comments

Поговорил в одном журнале о политической корректности. Мой российский собеседник сказал, что очень обрадован тому, что теперь любой американский начальник может своим подчиненным сказать, что о них думает, не оглядываясь на политическую корректность. Разумеется, о том, чтобы подчиненные говорили с аналогичной развязностью своим начальникам, что думают о них, не боясь последствий, речь не шла: свобода тут вполне односторонняя. Эту новую свободу мой собеседник продемонстрировал, обратившись без всякой политкорректности к присоединившейся к разговору женщине: известно ведь, что в российском обыденном сознании любой мужчина по умолчанию находится в начальственном положении по отношению к любой женщине. Надо сказать, впрочем, что хозяин журнала счел новомодную неполиткорректность вполне традиционным хамством, и собеседника моего забанил, так что разговор прервался.

Я, однако, продолжал размышлять об этом явлении. В частности, я подумал, что в СССР моей юности тоже была политкорректность. Так как советское общество было кривым и уродливым, эта политкорректность тоже была кривой и уродливой — но все же, как видно из истории ниже, укорот на неполиткорректного начальника иногда находился.

( Collapse )

Как я уже отмечал, премию "Имперская культура" afranius получил не деньгами, а "ценным подарком". Ему все же повезло больше, чем работникам ТАСС, которым в связи с сокращением бюджета зарплату выдают обещаниями (за наводку спасибо ppk_ptichkin).

Во времена моей молодости в Советском Союзе ходило высказывание тов. Суслова о том, что "на идеологии мы не экономим". И в общем, не экономили. Но нынешняя РФ даже СССР норовит построить из навоза и соломы.

Некоторые комментаторы свежей идеи Советника Президента Спикера Государственной Думы РФ по поводу "русско-шиитского альянса", который "не просто геополитика", а "глубинное родство религиозного типа" замечают, что вообще-то подавляющее большинство мусульман России — сунниты. На мой взгляд, это не совсем точно: подавляющее большинство мусульман России не задумываются, сунниты они или шииты, и вообще не особенно размышляют об этих различиях ("Марья Ивановна, мне бы ваши заботы").

С другой стороны, мне кажется, что многие российские мусульмане на классический вопрос: "За кого ты, за большевиков али за коммунистов?" дадут не менее классический ответ: "А Ленин мой мулла за кого?" И вот тут будет интересно: после падения Советской власти суннитские государства вложили довольно много в обучение мусульманского духовенства на территории бывшего СССР. В русскоязычной Википедии в категории "Муфтии России" указано 24 человека. Я отобрал тех, кто родились позже 1950 года (17 человек) и посмотрел, где они учились. Одиннадцать учились в суннитских государствах за пределами бывшего СССР: Египет, Саудовская Аравия, Кувейт и так далее.

Интересно будет посмотреть на их реакцию на предлагаемый компанией Дугина союз с шиитами против суннитов.

Занимаясь бухгалтерскими делами (проверяя счета, подсчитывая доходы и расходы и так далее), я люблю что-нибудь слушать или смотреть в фоновом режиме. Вчера я поставил лекцию Быкова об СССР - и вскоре бросил бухгалтерию и стал слушать внимательно. Мне хотелось понять, действительно ли автор, которого я считал эрудитом, настолько невежественен, или это такой тонкий троллинг. В пользу второго предположения говорили нарочитые ошибки автора: ну не может Быков не знать разницы между "релевантный" и "релятивистский" или относить явного постмодерниста Варлама Шаламова к модернизму. Против него - то, что аудитория состояла из вчерашних школьников, а соблазнять малых сих еще Христос не советовал.

Но самое большое удивление вызвал у меня основной тезис автора: о том, что СССР был государством модерна поскольку (1) его идеология основывалась на модернистской теории (марксизм!) и (2) некоторые его мероприятия были модернизационными. С тем же успехом можно сказать, что иезуитское государство в Парагвае основывалось на любви, поскольку (1) отцы-иезуиты были христианами, а Христос проповедовал любовь и (2) озабоченные низкой рождаемостью индейцев отцы-иезуиты предписывали женатым парам регулярно заниматься любовью по сигналу церковного колокола.

На самом деле СССР был эклектичным (как теперь принято говорить, гибридным) государством. Начавшись действительно как модернистский проект - отсюда Родченко, Лисицкий, Бурлюк, Татлин, Мейерхольд, Маяковский и так далее как лицо молодого СССР, - он пережил победу антимодернистской реакции и полную смену мышления (см. по этому поводу замечательную книгу Владимира Паперного "Культура Два"). В зрелой советской эстетике Маяковский, объявленный по прихоти вождя "лучшим, величайшим поэтом нашей советской эпохи", торчал как больной зуб.

В советском сплаве модерна и реакции -- модерна больше было в официальной идеологии, а реакции - в практике и эстетике. Собственно, основная экономическая идея СССР основывалась на возрождении крепостного права в деревне и демидовских заводов в городе - мысль совершенно реакционная. Более того, если говорить об идеологии, то, выражаясь марксистской терминологией, базис потихоньку переделывал надстройку. Возьмем характерную деталь. Быков замечательно говорит о презрении к механическому, нетворческому труду как характерной черте модерна ("мы автоматизируем все рутинные работы, так как человек, который звучит гордо, должен стихи писать, а не кирпичи таскать!"). Почему-то автор не анализирует с этой точки зрения советский официоз с тридцатые по восьмидесятые годы - а он воспевал именно нетворческий труд.

Быков говорит о том, что характерная антимодернистская черта - это идеализация прошлого. Это верно, и именно поэтому проект возрождения СССР есть проект принципиально реакционный, антимодернистский. Возвратиться в "Понедельник начинается в субботу" нельзя потому, что "Понедельник" весь про движение вперед, а не назад. Не зря последняя глава книги говорит, что "положение ... [движущегося в прошлое контрамота] ужасно". Поэтому возвращение означает возвращение в "Сказку о тройке".

Обратимся к примеру. Юрий Львов рассказывает, как в московских женских консультациях беременным дают типографским способом отпечатанные советы типа "Умение женщины быть второй - это самая большая ценность в ней для мужчины", "Всякий муж желает быть главой семьи, потому что это его предназначение от Бога", "Мужчина не выносит контроля со стороны жены - главу нельзя контролировать! Попробуйте контролировать президента страны, много ли он сможет сделать для страны?". Автор справедливо возводит эти советы не только к "Домострою" но и к книге "Домоводство", изданной в СССР в 1960-е, где жене советовали встречать мужа в чистом фартуке и молчать, пока он ужинает. Однако он полагает, что эти советы "на тот момент выглядели глупым атавизмом: патриархальные устои давно были разрушены советской властью". На самом деле все было сложнее: Советская власть и разрушала эти устои (в одном), и укрепляла их (в другом). В итоге "освобожденная женщина" должна была в дневное время стоять у станка (модерн!), а вечером обслуживать мужчину (устои!). Описание СССР как государства модерна делает появление и книги "Домоводство", и современных "советов" непонятным - а между тем и то, и другое естественно. И так же естественно то, что возрождение СССР будет не про "освобожденную женщину Востока", а про то, что нельзя "контролировать" ни мужа, ни президента.

В комментарии к одной из предыдущих записей vdinets пишет:

Я лично знал множество весьма почтенных биологов, которые не знали ни одного иностранного языка вообще. Фамилии называть не буду. Один из них спокойно сообщал окружающим, что не учит языки специально: не знающих языки легче выпускали в загранкомандировки - меньше вероятность, что не вернется.

Это мне напомнило семейную историю. Правда, не мою, а жены.

Семья моей жены из Бессарабии. Так что в СССР они попали относительно недавно: перед войной. Что, возможно, их спасло: в Румынии евреи не очень-то выживали. С другой стороны, Соввласть тоже начала показывать зубки: одного из родственников арестовали, но чудом отпустили. Скорее всего, дело на этом не закончилось бы, но тут война, эвакуация. В эвакуации они быстро потеряли паспорта. Взамен им выдали новые, уже без опасного штампика, который был в паспортах у бывших румынских граждан. Конечно, по месту рождения можно было их при желании вычислить, но если не высовываться, то желание могло и не появиться.

Дядя А. был человеком достаточно осторожным. Как-то он разогнал стайку молодежи (в которой была и моя будущая жена), собравшейся у него дома почитать Солженицына, передавая из рук в руки фотокопии страниц. С другой стороны, он отнюдь не был болезненно осторожным. Он вполне мог во время очередного Пленума ЦК КПСС подойти на пляже к хорошенькой купальщице, снять соломенную шляпу и, церемонно раскланявшись (что замечательно выглядело, так как он был при этом в одних плавках), спросить: "Мадемуазель, вы не подскажете, о чем сегодня говорили на Пленуме?".

И вот уже в брежневское время ему выпадает удача: путевка в Болгарию. Молодежь плохо представляет себе, как обставлялся выезд советских людей за границу. Характеристики от парткома, профкома и администрации, погонные метры анкет. А в одной из анкет вопрос: "Какими иностранными языками владеете?"

К сожалению, я точно не знаю, какими именно языками дядя А. владел. Их точно было несколько. Учась в румынской гимназии, он знал, конечно, румынский. В этих гимназиях хорошо было поставлено преподавание французского, так что он знал и его. Высшее образование дядя начал с Берлинского политеха, откуда ему по понятным причинам пришлось уйти - но немецкий язык у него остался. В общем, нормальный образованный человек из достаточно зажиточной европейской еврейской семьи.

Писать все это в анкете, конечно, было нельзя - см. выше реплику vdinetsа. С другой стороны, в анкете было место рождения, и кто-то мог и прочитать ее внимательно. После долгих раздумий и обсуждений с семьей дядя в итоге написал: "Молдавский со словарем".

Некоторые читатели помоложе, возможно, скажут, что молдавский язык к иностранным языкам не относился, так как Молдавия входила в состав СССР, и потому дядя А. ошибался. Этим читателям я хотел бы ответить словами, приписываемыми Фаине Раневской: "Пионэры, идите в жопу!" Дядя пережил Сталина, Хрущева и Брежнева - и не вам учить его искусству мимикрии.

tttkkk пишет:

Так вот, процесс исчезновения Хёна из истории начался, но идёт с необычной для КНДР неорганизованностью. В некоторых материалах, которые сейчас показывают по телевидению (а хроника о деяниях Кимов составляет очень заметную часть вещания в КНДР) Хён Ён-чхоля вырезали, а в некоторых на заднем плане он по-прежнему виднеется. Кажется, цензоры, редактора и прочие борцуны идеологического фронта там разленились несколько. Раньше репрессированный исчезал отовсюду за считанные дни.

На моей памяти именно так постепенно размывался режим литования в СССР.

Во времена моего детства был анекдот. Человек долго плутает по городу, тщательно проверяя, что за ним нет "хвоста". Наконец он выходит на большой пустырь, посреди которого телефонная будка. Убедившись, что никого вокруг нет, человек заходит в будку, снимает трубку, кидает монету и набирает номер. "Алло, это КГБ?" Тут он ощущает снисходительное похлопывание по плечу. "Да, КГБ", — говорят ему сзади.

К этому анекдоту мы еще вернемся, но сейчас немного о другом.

По ссылке от e_mir посмотрел урок Быкова о "Мастере и Маргарите". В нем Быков говорит, что любое произведение литературы, затрагивающее власть, относится к одной из трех категорий. Оно либо "за власть", либо "против власти", либо оно есть послание этой власти. Быков отмечает любопытную закономерность: книги, отмеченные Сталинскими премиями, обычно относились к третьей категории. Это были послания Сталину, которые тот внимательно прочел. Быков полагает, что роман Булгакова тоже написан в этом жанре; только ставкой была не премия и почести, а выживание близкого Булгакову слоя "мастеров" [само слово не булгаковское; если верить Быкову, оно сознательно взято из словаря Сталина]. Я не знаю, прав ли Быков; я бы в копилку косвенных доказательств добавил историю про совет Булгакова Ахматовой.

В любом случае замечание Быкова очень интересно. Я подумал, что еще одно различие между Путиным и Сталиным состоит в том, что жанр "письма Путину" в современной российской литературе невозможен. Это, кстати, лишний раз доказывает Максим Юрьевич Соколов, многие годы пытающийся писать именно в этом жанре, — и выглядящий при этом достаточно нелепо. Такие послания неуместны, как неуместен звонок героя анекдота: что он может сказать КГБ?

Далеко не случайна фраза Путина о том, что о желании жителей Крыма быть аннексированными он узнал из секретных опросов. Казалось бы, официальная линия состоит в том, что крымчане обратились к России и Путину с просьбой о присоединении, но в рамках мифа о Путине такая последовательность событий невозможна. Путин должен заранее знать об этом желании, еще до того, как его осознали сами крымчане. Его связь с народом магическая. Кстати, сами "секретные опросы" тут тоже магические, как предметы-помощники в мифе и волшебной сказке. Точно так же важно, что "прямая линия" с Путиным построена на вопросах населения Путину. Знанием обладает Путин, а население этому знанию причащается. Сталину, как известно, рапортовали. Как и Брежневу, и Ленину ("товарищ Ленин, я вам докладываю"). У Путина — спрашивают. Как сказал бы Фуко, другое направление взгляда.

Это не очень похоже на сталинизм. Скорее это нечто муссолиниевское. Il Duce e Fondatore dell'Impero.

У Сталина встречаются грубоватые высказывания. Тем не менее мне кажется, что шуточку Путина насчет бабушки, дедушки и половых органов он бы себе в разговоре с корреспондентами не позволил. Как-никак Сталин обучался (хоть и не сдал выпускных экзаменов) в Тбилисской духовной семинарии, а не в Ленинградском ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени государственном университете имени А. А. Жданова.

Но мне также кажется, что если бы Сталин пошутил - пусть не так весомо, грубо и зримо, как Путин, - насчет курса рубля, то сотрудники соответствующих органов сделали бы все, чтобы его предсказание сбылось. Может, выбросили бы на рынок золотовалютные резервы, может, ограничили бы торги - ну или просто расстреливали бы тех, кто покупает или продает рубли дешевле 40.99 за доллар и находится в пределах досягаемости. В общем, что-нибудь героическое бы сотворили.

Видимо, без ГУЛАГа и закрытых границ настоящего послушания от сотрудников не добиться. Впрочем, не исключено, что Путин это тоже понимает.

При обсуждении новости о погибшем в Крыму сенаторе РФ, leonid_b заметил следующее:

Дело не в морали, а в более общих человеческих характеристиках. В степени освинения, что ли... Вернее, так: раньше, если человек так реагировал на гибель другого в результате несчастного случая, его точно считали либо свиньёй, либо совсем одуревшим от какого-то воздействия, внешнего или внутреннего. И одёргивали. Но сейчас это не так. Вполне приличные люди, по крайней мере с виду, могут на голубом глазу публично говорить, что им погибшего не жалко, и их никто ниоткуда не гонит ссаными тряпками. Нравы, как мы видим, сильно изменились.

Я в ответ привел историю про мою тещу, которая радовалась смерти Сталина и призывала радоваться друзей и родственников. Правда, Иосиф Виссарионович сдох не от несчастного случая, а от болезни - но мне кажется, что моя теща реагировала бы точно так же, ежели бы ему кирпич на голову упал. Так что Леонид Блехер тут не совсем прав: в данной области нравы не особенно изменились по крайней мере с 1953 года.

Это напомнило мне еще одну историю про Сталина и мою тещу. Кажется, я ее рассказывал уже, но можно и повторить. Так вот, после того, как объявили о смерти Сталина, траурные митинги проводили везде, в том числе и в школе, где работала будущая теща. Всех собрали в зале. И вдруг директор попросил подняться молоденькую учительницу - как вы уже догадались, именно ее. Зачем он вызвал на трибуну, да еще без подготовки, совсем зеленую девушку, - не могу сказать. А у нее, как я уже сказал, настроение было совсем не траурное.

Она поднялась на трибуну и хорошо поставленным преподавательским голосом сказала: "Наше горе велико. Оно настолько велико, что я не нахожу слов". И ушла обратно в зал.